Легенда и её рассказчики
Николай
Иванович
Путилов
Крупнейшему в нашем городе предприятию - металлургическому и механическому заводу на берегу Финского залива - уже более двух веков. Из них почти целую человеческую жизнь - 73 года – завод был неразрывно связан с личностью Николая Ивановича Путилова: 13 лет являлся он его собственностью, 60 лет – носил его имя . За это время завод обрёл всероссийскую славу такой силы и яркости, затмить которую не смогли позднейшие десятилетия, проведённые под именем «вождя ленинградских большевиков», ни дня не проработавшего в его цехах и конторах. Имя выдающегося предпринимателя по-прежнему с нами. Пусть сегодня завод называется по-другому, но ведёт к его проходной прямая, как стрела, Краснопутиловская улица, строится новая, «Путиловская», станция метро.
Железо-прокатный и механический завод Н.И. Путилова близ С.-Петербурга. 1869 г.
У редакторов “Истории Путиловского завода”,видимо, не нашлось другого изображения
Н.И. Путилова
Масштаб личности Николая Ивановича был огромен, и в нашей публикации не ставится целью в очередной раз полностью воспроизводить его биографию. Мы попытаемся взглянуть на Путилова глазами людей другой эпохи, вспомнив довоенное поколение советских историков, работавших с теми, кто лично знал и помнил Н.И. Путилова. Книга «История Путиловского завода. 1789-1917 гг.» (Государственное социально-экономическое издательство, 1939 г.) создавалась в период, когда объективно освещать события «проклятого дореволюционного прошлого», давать позитивные характеристики представителям «эксплуататорских классов» было крайне затруднительно по идеологическим причинам, и литераторам приходилось искать компромиссы. Глава о Н.И. Путилове – сравнительно небольшая по объёму. Едва ли будет правильным пересказывать её содержание – сотрутся многие смыслы. Важно увидеть не только «что» было написано о Путилове в далёком 1937 году, а и то, какие слова были для этого найдены. Поэтому не станем экономить ни места на странице, ни времени читателя, и приведем несколько развернутых цитат из главы о Путилове, а после вместе составим представление сразу о двух исторических эпохах.
«ЗАВОД Н. И. ПУТИЛОВА
12 января 1868 года отставной чиновник морского министерства, инженер и математик Н.И. Путилов, купил в долг у казны огаревский завод, а уже 30 января началась прокатка рельсов. Тысячи золотых рублей покатились из-под прокатных станов в карманы нового хозяина. Момент был выбран удачно. В конце 1867 года Николаевская железная дорога неожиданно осталась без рельсов: бельгийские и английские рельсы износились гораздо ранее положенного срока. Новых взять было негде — стояла зима, навигация была закрыта. Это угрожало остановкой движения по всей линии. Тут-то и подоспел Путилов, владелец небольшого завода «Аркадия». Он явился в министерство путей сообщения и предложил выход. Из русских материалов русскими руками он брался в кратчайший срок изготовить нужное количество рельсов. Гарантировал их прочность, предложив катать рельсы не железные, которые легко прогибались, и не стальные, которые были очень хрупкими, а по своему способу: железные со стальной головкой. Опыты производились им уже ранее на заводике «Аркадия» и дали блестящие результаты.
Путилов делал крупную ставку. Мелкопоместный дворянин, долгое время прозябавший в недрах министерских канцелярий и затираемый титулованными бездарностями, он теперь вместе с купцами из бывших кулаков и мелкими промышленниками ринулся в море капиталистической наживы. Он хорошо понимал, что только предпринимательская деятельность сможет вывести его в первые ряды общества, дать власть и силу. Это были годы, когда, в связи с отменой крепостного права, начал быстро расти русский капитализм. Основывались новые акционерные общества (в 1860 году их было только 100, в 1870 — около 300); строились фабрики, заводы, железные дороги, заключались миллионные сделки. В атмосфере невиданных до той поры спекуляции, биржевой игры, строительной горячки Путилов почувствовал себя, как рыба в воде.
Министерство путей сообщения удивилось предложению Путилова и, не веря в возможность его выполнения, колебалось. Но другого выхода не было, и оно вынуждено было принять его предложение. По просьбе Путилова министерство передало ему запущенный огаревский завод и заключило контракт: сначала на железные рельсы, а потом на рельсы со стальными головками. Путилов теперь развил необычайную энергию и стал в первые ряды заводчиков. Он набирал людей для своего рельсопрокатного завода. Он сразу почуял, как можно получить дешевую рабочую силу. После реформы 1861 года тысячи крестьян уходили из разорившейся и голодающей деревни в город на заработки. По глухим углам и захолустьям разослал Путилов своих вербовщиков. Изнуренные голодом люди соглашались на любые условия. Путилов вводил новые усовершенствования, выписывал отовсюду опытных мастеровых и лучших техников. Целые дни находился он на заводе, лично наблюдая за перестройкой мастерских, присматривая за рабочими, беседуя с мастерами. Он прикидывал, как бы устранить потери времени и материала, как бы заставить мастеровых работать еще производительнее, еще прибыльнее.
По глухим углам и захолустьям разослал Путилов своих вербовщиков. Изнуренные голодом люди соглашались на любые условия. Путилов вводил новые усовершенствования, выписывал отовсюду опытных мастеровых и лучших техников. Целые дни находился он на заводе, лично наблюдая за перестройкой мастерских, присматривая за рабочими, беседуя с мастерами. Он прикидывал, как бы устранить потери времени и материала, как бы заставить мастеровых работать еще производительнее, еще прибыльнее. Путилов торопился. Он уже имел первые тысячи и чувствовал запах миллионов. Ему незачем было строить прочные каменные мастерские, он строил их по своему способу: огромные рельсовые дуги устанавливали на цементные фундаменты — получался металлический каркас. Каркас обшивался досками, покрывался толем — и мастерская считалась готовой. В таком виде она походила на вышедший из-под земли тоннель. В этих мастерских гулял ветер, зимой было холодно, летом жарко, они были непрактичны, быстро изнашивались, и, тем не менее, этот тип построек, при содействии самого Путилова, был широко рекламирован как образец заводской постройки.
В 1869 году уже около двух тысяч человек работало на Путилова в мастерских — прокатной, литейной, кузнечной, механической, бессемеровской. Прокатчики, задыхаясь от невыносимой жары, зимой по нескольку раз в день выскакивали на занесенный снегом двор, бросались грудью в сугроб и, вывалявшись в снегу, бежали обратно в цех. В прокатную допускались лишь силачи, одной рукой поднимавшие пятипудовую гирю, но и они долго не выдерживали. Работали до изнеможения, до полного износу и, прокатав миллион пудов рельсов, если дело было зимой, строили по приказу хозяина снеговые горы, чинили сани, смолили факелы, готовились к празднику. Самые старые и почтенные мастеровые, работавшие еще на «Аркадии» или на огаревском заводе, надевали дареные хозяином черные кафтаны с золотым позументом, расчесывали палёные бороды, шли поздравлять Николая Ивановича с миллионным днем. Затем пили вино из хозяйских бочек, а вечером с факелами в руках бешеной вереницей катились с гор, веселя хозяина. В тот же день пригонялись к заводу со всего города наемные тройки. В первую тройку усаживался сам Путилов, а все, кто мог еще двигаться, набивались в остальные и ехали до города — провожать хозяина. Население заставы выбегало глазеть на веселую гульбу. Звенели сотни бубенцов. Сотни пьяных глоток неистово вопили:
— Берегись, Путилов едет!
Через день строгий хозяин Путилов являлся на завод в обычном сюртуке и по-прежнему был суров и придирчив. Праздничные черные кафтаны с золотым позументом уже лежали на дне сундуков. В печах калился металл. Вальцовщики начинали новый миллион пудов.
С особым размахом праздновалось окончание четвертого миллиона —13 июня 1870 года. Дела Путилова тогда шли блестяще. Рельсы со стальными головками начали входить в моду. Связи Путилова в промышленных, правительственных, придворных кругах упрочились. Самые широкие планы, самые честолюбивые замыслы теснились в его голове. Праздник должен был подвести итог всей его прошлой деятельности, послужить своеобразной рекламой. На праздник были приглашены видные сановники и промышленники.
Праздник совпал по времени с промышленной выставкой в Петербурге и первым всероссийским съездом фабрикантов и заводчиков. Большинство гостей были участниками съезда, почти все они побывали на выставке. Путилов на выставке обратил на себя всеобщее внимание, представив рельсы такого размера, что для них пришлось пробивать крышу. Рельсы были расположены лучеобразно. Это должно было изображать зарю освобождения русской промышленности от иностранной зависимости. Огромное здание кузницы было свеже выбелено, украшено зеленью. В кузнице, так не похожей теперь на остальные грязные и законченные цеха, поставили длинные дощатые столы для рабочих и особо — в павильонах из зелени — столики для гостей. Штофы и четверти с водкой, миски с колбасой и хлебом были расставлены на длинных нестроганых столах.
На небольших столиках, покрытых белоснежными скатертями, сервированных тонкой фарфоровой и хрустальной посудой, стояли изысканные блюда. Возвышались батареи бутылок с заморскими винами. Живописно расположенные фрукты радовали глаз гостей. Этот обед на двести пятьдесят человек стоил в двадцать раз больше, чем угощение для двух с половиной тысяч рабочих. Слегка утомленные осмотром завода, довольные гостеприимным хозяином, гости шумно уселись за белоснежные столы. Подняли бокалы.
Начались приветственные речи и тосты.
Путилов любил выказывать себя патриотом: он знал, во что обходится конкуренция иностранцев, разорившая его после войны 1853—1856 годов.
Путилову предсказывали блестящее будущее, пели ему дифирамбы. В свое время он участвовал в разработке таможенных тарифов и был ярым сторонником покровительственной политики. Вопрос о тарифах оживленно обсуждался и на съезде фабрикантов и заводчиков. Это был для них вопрос жизни и смерти. Фабриканты и заводчики клялись «не щадить живота своего во славу России» — лишь бы правительство облегчило им конкуренцию с иностранцами. Успешные опыты Путилова, его связи с придворными кругами заставляли надеяться, что правительство пересмотрит свою тарифную политику и даст большие льготы отечественным капиталистам.
Другой вопрос, волновавший гостей Путилова, был вопрос о рабочей силе, о людях, приводящих в движение станки и машины на их фабриках и заводах.
С бокалом в руке поднялся хозяин. Серебряная звезда сверкала на его груди. Он вытер пот с лысины, ласково посмотрел из-под очков на гостей. Неожиданно для всех свою речь он посвятил рабочим, хотя обращался к сановникам и фабрикантам.
« — Милостивые государи! — торжественно начал он.— Я прошу позволения продиктовать во всеуслышание одну страницу будущему историку развития русской промышленности о четырех фактах, бывших на моей практике, в доказательство изумительной способности русского народа к заводскому делу. Факты эти до такой степени поразительны необычайностью своею, что о них можно говорить лишь при тысячах свидетелей из самих же рабочих. Иначе невольно может явиться сомнение в достоверности фактов…».
Он рассказал о том, как строил суда во время Крымской войны. Были привезены из Ржева безработные прядильщики и расписаны по мастерским. Через три месяца 32 паровых канонерки уже плавали в Финском заливе, и бывшие прядильщики работали на них машинистами.
“Канонерки Путилова” в бою. 1855 г.
«—Милостивые государи! Разве факт этот не доказывает способность русского народа к заводскому делу и разве не следует его внести на страницу истории русских заводов?» Гости встретили слова Путилова с одобрением. А он, воодушевляясь, уже говорил о втором факте — сказочном пуске завода в 1868 году.
« — Кликнули клич по губерниям — ехать свободному народу по железным дорогам и на почтовых. Через несколько дней приехало до тысячи пятисот человек; сделали расписание: кому быть вальцовщиком, кому пудлинговщиком, кому сварщиком, кому итти к молоту, кому к прессу, кому к ножницам. Через 18 дней началась прокатка рельсов по 5000 пудов в сутки. Когда прогревали подземные трубы, из-под полу валил клубом пар оттаивающей земли и в расстоянии сажени не видно было ни человека, ни машин. В этом хаосе, понятном для каждого при открытии вновь работ в заводе, молодцы- новички, помолясь богу, дружно принялись за работу рельсов и притом с новинкою — со стальной головкою. Сидящие здесь тысячи народа подтвердят слова мои. Милостивые государи! Доказывает ли факт этот способность русского народа к заводскому делу и заслуживает ли быть занесенным на страницу истории развития русских заводов? Третий факт. В 1869 году поведено было экстренно открыть на шести петербургских заводах переделку машинистами и машинными слесарями 10 000 ружей, заряжающихся с казенной части. На шесть заводов дан был один образец; ни одного лекала, ни одного чертежа. Через два месяца началась уже приемка переделанных ружей... Четвертый факт. Когда начата была постройка этой кузницы на тысячу человек, невольно задавали вопрос: откуда взять кузнецов? Ответ был: с улиц, с деревень, свободных людей. И действительно, между молодцами, которых вы видели сегодня на работе в этой кузнице, может быть десять или двадцать старых кузнецов. Остальные — новички из чернорабочих. Вы видели, как они куют буфера, стяжные винты и прочее. Правду слов моих засвидетельствуют тысячи народа, сидящего вокруг нас...»
Гости слушали и в наплыве патриотизма и народолюбия, подогретых вином, с восторгом приветствовали последние слова Путилова. Способности русского народа были для них лишним козырем в борьбе с иностранными капиталистами за российский внутренний рынок. Недаром вопрос о рабочей силе так подробно обсуждался на съезде фабрикантов и заводчиков Говоря о способностях своих рабочих, Путилов рекламировал самого себя. И он, и его гости относились к рабочим, как к вьючному скоту, который нужно погонять. Он хвалился своими кузнецами и слесарями, как его друг и приятель князь Оболенский хвастал своими породистыми лошадьми…
У Путилова была своя, строго разработанная система отношений с рабочими. Обстановка патриархальности, которую он стремился создать, была лишь прикрытием жестокой эксплоатации, царившей на заводе. Народолюбивые литераторы приходили в восторг, видя, как Путилов здоровается с мастеровыми за руку, называет их по имени-отчеству, расспрашивает о домашних делах. Случалось, хозяин помогал деньгами, если у кого-нибудь в деревне пала лошадь или околела корова. Он старался, чтобы этот случай получил широкую огласку. Он хотел прослыть милостивцем и благодетелем. На деле же был расчет: «облагодетельствованный» им мастеровой будет сам стараться и смотреть, чтобы и другие старались. Опытным, умелым рабочим хозяин спускал частые запои, пьяницы были даже выгодны ему: одев пропившегося до нитки человека, он заставлял его работать в три жилы. Старых рабочих — тех, кому дарил кафтаны, — он делал надсмотрщиками и подкармливал: платил больше, чем другим, продвигал в мастера… С первых же дней работы на заводе он ввел сдельщину. Уроки (нормы) были установлены такие, что выполняли их немногие. Расценки систематически снижались. Путилов заставлял рабочего отдавать все свои силы…
Грубая прокатная работа требовала лишь технического надзора и для нее было достаточно одной сноровки русского мужика. Но для механического дела одной сноровки было мало. Путилов хотел строить вагоны и паровозы. Одним из первых в России он ввёл на своем заводе производство сложных машин. Требовались квалифицированные мастеровые. Он выписал их из Тулы. Он научил рабочих посмышленее разбирать чертежи, и в 1876 год открыл при заводе школу для детей и вечерние классы для взрослых. В школе преподавали черчение, геометрию, технологию. Путилов готовил себе опытных мастеров. Однако вечерние классы для рабочих были закрыты: среди слушателей появилась «крамола» — та страшная «крамола», проникновения которой в рабочую среду больше чем огня боялось начальство. Некоторые ученики часто посещали общежитие практикантов, студентов-технологов, устроенное Путиловым неподалеку от завода. Кое-кто из студентов был замешан в народнических кружках. Этого оказалось достаточным для закрытия классов.
После трех лет процветания дела Путилова пошли хуже. Все деньги, получаемые от казны на рельсы, он бросил на постройку задуманного им коммерческого порта и железной дороги к нему. Для постройки порта Путилов не жалел ничего. Планы его были грандиозны, и он ожидал, что они принесут ему не только золотые горы, но и славу великого экономического преобразователя. Ему мерещились дворцы, деньги, венки и памятник «от благодарной России». В эту новую эпоху — эпоху юности русского капитализма — он чувствовал себя уверенно. Временные неудачи не смущали его.
Капиталист и хищник до мозга костей, ставящий себе лишь одну цель — наживу, Путилов был в то же время человеком талантливым, человеком большого размаха. Порт был еще более крупной ставкой, чем производство рельсов в России.
В те времена порт находился в Кронштадте. Провоз товаров от Лондона до Кронштадта обходился дешевле, чем от Кронштадта до Петербурга. Перегрузка на пристанях отнимала много времени и сильно удорожала стоимость товаров. Путилов говорил, что хочет уничтожить все препятствия, мешающие потокам грузов двигаться из России за границу и оттуда в Россию через Петербург. Он говорил: «Я хочу, чтобы какой-нибудь куль муки, погруженный в Саратове, выгружался прямо на океанический пароход».
С каждого куля русской пшеницы, с каждого пуда английского угля хотел он получать свою толику. Внешняя торговля росла, грузооборот увеличивался с каждым годом. Построив порт, Путилов стал бы миллионером, одним ид самых богатых людей в России. Ради этого стоило рискнуть.
— Петр Великий прорубил окно в Европу, нам нужно открыть туда дверь, — бросил он хвастливую фразу…
Обуреваемый честолюбивыми планами, Путилов очертя голову бросился в авантюру. Он не стал ожидать даже правительственной гарантии, без которой такое грандиозное предприятие поднять было невозможно. Между тем, правительство не захотело взять на свой счет постройку порта. Крупные финансисты того времени предпочли смотреть со стороны, как разоряется Путилов, до тех пор удачливый во всех начинаниях. Владельцы невских пристаней, которым порт грозил разорением, повели против Путилова борьбу и оказались победителями.
Путилов, хваставший своей независимостью от заграницы, вынужден был пойти в кабалу к иноземным капиталистам. Иностранный капитал пробивал себе дорогу в Россию. Чтобы поправить свои дела, Путилов создал в 1873 году «Акционерное общество Путиловских заводов». Главным учредителем этого общества был Немецко-Русский торговый и промышленный банк в Берлине. Банк вводил в правление акционерного общества двух своих представителей и принимал на себя заботы о погашении долгов Путилова: денежных — 1 800 тысяч рублей, по ипотеке (залогу недвижимого имущества) —180 500 рублей и долгов, лежащих на имуществе Путилова, — свыше 2 миллионов рублей.
Однако и это не помогло Путилову. В связи с европейским кризисом банк не выполнил своих обязательств, а Путилов с каждым годом все больше запутывался в долгах. Попытался было найти выход в производстве паровозов, но, взяв аванс, истратил и эти деньги на порт, и вынужден был заключить мало выгодный договор на постройку вагонов. Все более терял он доверие в промышленных кругах, начиная приобретать среди былых друзей славу авантюриста и неудачника.
Среди рабочих Нарвской заставы о Путилове говорили: «Копал, копал и закопался»… …К весне 1883 года на Путиловском заводе скопилось свыше шести миллионов пудов рельсов. Этих рельсов хватило бы для укладки железнодорожного пути длиною в три тысячи верст. Звонкий стальной рельс, создавший всероссийскую известность заводу и славу Путилову, стал мертвым грузом, под тяжестью которого зашатался старый Путиловский завод. Кризис восьмидесятых годов приостановил железнодорожное строительство. Наработав в запас миллионы пудов рельсов, Путиловский завод свернул производство своих основных прокатных цехов.
Табличка вагона Общества Путиловскихзаводов, 1910 г.Музей ж/д транспорта, Москва,
https://p24p.ru/putilov.htm
«Талантливый человек большого размаха» - такую характеристику Николая Ивановича Путилова возьмём мы с собой в XXI век. И поблагодарим за неё трёх авторов «Истории Путиловского завода».
Первым среди авторов книги указан Мордух Израилевич Мительман. А, поскольку имя второго автора Борис Дмитриевич Глебов, то мы можем предполагать, что имя М. И. Мительмана вынесено вперед не в алфавитном порядке, а по заслугам, по величине его литературного вклада. Родился М. И. Мительман в 1904 г., в Екатеринославе, работал разметчиком на Кировском заводе, журналистом в различных ленинградских изданиях. Был секретарём оргкомитета по созданию единой ленинградской писательской организации, научным сотрудником Ленинградского института истории ВКП(б), кандидатом исторических наук. «Вместе с сотрудником заводской многотиражной газеты «Кировец» Б.Д. Глебовым и писателем А. Г. Ульянским в 1934 году организовал проект сбора материалов по истории Путиловского завода, увенчавшийся выходом в 1939 году первого тома «Истории Путиловского завода». С начала Великой Отечественной войны — в народном ополчении, старший политрук 1-го стрелкового полка 1-й Ленинградской стрелковой дивизии народного ополчения (Кировского района) на Ленинградском фронте; погиб на Пулковских высотах (по другим данным — пропал без вести)».
Примерно такую информацию можно почерпнуть из сети. Сразу же бросается в глаза противоречие – 1-й полк Кировской дивизии народного ополчения не воевал на Пулковских высотах. Скупые сведения о месте и обстоятельствах гибели М.И. Мительмана обнаружились в воспоминаниях бойца 1-й сд ЛАНО, секретаря цеха МХ-10 Кировского завода Василия Ивановича Попова, хранящихся в ЦГАИПД СПб: «О Мительмане. Мительман дрался хорошо, несмотря на то, что последнее время он был как-то обижен. Он считал, что был в тылу, а какой это тыл!!! Был он секретарём партийной организации полка, всегда он был на передовой. Погиб он при наступлении на м. Чаща… [далее следует описание нескольких эпизодов, связанных с непосредственно с рассказчиком] …Мительман, видимо, поднимался в атаку под Чащей и тоже, таким образом, попал под огонь. Мительман был очень жизнерадостным человеком, был исключительным смелый товарищ…»
Томич Борис Дмитриевич Глебов (1911 г.р.) в 1928 году поступил в Ленинградский инженерно-экономический институт. Студенческую практику проходил на Путиловском заводе, где активно включился в работу газеты «Красный Путиловец». В 1932 году окончил институт и стал штатным сотрудником газеты, печатался в литературном журнале «Резец». На протяжении пяти лет занимался изучением истории Путиловского завода, являлся автором 1-й, 4-й и 7-й глав «Истории…» - именно его перу принадлежит раздел о годах деятельности Н.И. Путилова. В 1939 году заочно прошёл полный курс исторического факультета Ленинградского университета. В 1939—1941 годах учился в аспирантуре ЛГУ (кафедра истории Древней Греции и Рима), под руководством профессора С. Я. Лурье работал над кандидатской диссертацией. В июле 1941 года был призван в ряды Красной Армии. Погиб в конце августа 1941 года в боях за остров Эзель.
Антон Григорьевич Ульянский (1887 г.р., Петребург; настоящее имя — Владимир Николаевич Свинцов) - сын офицера, в 1910 году окончил историко-филологический факультет Университета. Участник Первой мировой и Гражданской войн, служил в Красной Армии санитаром, переписчиком в штабе, переводчиком на Северном фронте.
«В жизни я сделал только одно настоящее дело – это история Путиловского завода». Для работы над книгой Ульянский специально переехал с Васильевского острова за Нарвскую заставу, общался с рабочими и их семьями, записывал воспоминания. К моменту выхода книги уже не было в живых - он умер в 1935 году в возрасте 47 лет от заражения крови.
Грустный итог.
Но грустный ли?
Жизнь человеческая конечна в любом случае. Никто из создателей «Истории Путиловского завода» не достиг 50-летнего рубежа, сам Николай Иванович Путилов прожил 60.
Но каждый из них доказал, что длина жизни измеряется не количеством дней, а количеством поступков, совершенных во благо Родины.
Материалы представлены:
Фото: ЦГАИПД, ЦГАНТД, ЦГАКФФФД СПб
Биографические данные: ЦГАИПД СПб